Архив, Заявка на поиск

	Цитадели заполярья

	Заполярные земли

	Региональное законодательство

	Поиск работы в заполярье

	Кто здесь живет?

	Кто прославился?

Константа зла.

В одной из книжек Стругацких герой восклицал: Счастья всем и пусть никто не уйдет обиженным! Увы, но так оно не бывает. Чтобы всем было хорошо и никому не было плохо - если и достижимо, то не политикой. Тогда про что у нас политика? А она про то, куда слить энтропию. Где и кто у нас будет на сей раз обиженным, ибо энтропия неустранима. Оставляем в стороне научный прогресс, культуру, спасение души. Речь сугубо за политику. Неважно, в форме революции или эволюции. За чей счет? Оглянемся на революции: русскую и французскую. Действительно, случилась модернизация. Если брать Россию, то мужика практически вынули из лаптей, сбрили бороду, научили грамоте, поселили в городе, приобщили к первичным благам цивилизации (горячая вода из крана и т. д.). Если брать антропологическую сторону сталинской модернизации, то это превращение крестьянина в горожанина, становление массовой советской интеллигенции (кинутых впоследствии бюджетников), всеобщее начальное и массовое высшее образование. Но какой ценой? Антропологические овраги засыпали, но горки сровняли: революция кончила с самим типом элиты. Общество такое народное, что дальше некуда: облик и повадки первых лиц государства стали мало отличны от случайного типажа с подсобки гастронома, разве что властные мужички брутальнее, а так - Хрущу вполне можно было бы полоть в полях кукурузу, Ельцина пустить бригадиром на стройку, и т. д. Слово аристократ отошло в романы Дюма на чтиво для юношества, слово интеллигент стало полуругательным, обретя законченную форму оскорбления уже ныне - эй, ботан, куда прешь, на! Взлет массового технического образования обернулся кризисом элитарного гуманитарного: советский социолог или философ - это хана, если он и вправду образцово советский. Россия если не с 1917-го, то с 1937 года - гопническая страна (слово гопник, кстати, явилось в первые годы советской власти - ГОПом звалось городское общежитие пролетариата в Питере). Можно добавить и практическое соображение: модернизация проходила на средства из взятой кассы, и если кассу не сложили в офшор, а честно пустили на индустриализацию, то еще не значит, что не было потерпевших (и что как люди они не были симпатичнее выигравших). Примерно то же самое - в менее наглядном, пожалуй, виде - проходило во Франции, показав образец и матрицу. Революция во имя модернизации - вот оно как бывает. Вот таким-то типам - отрезаем голову, вот таким - вертикальная мобильность, а вот этих - приучаем к мылу и грамоте. Выигравших больше. Но обиженных всегда миллионы, и обижены они как-то сильно - лезвием и по шее: Какое-то общественное благо начинает с гарантией воспроизводиться как плоды революции. А какое-то неминуемо прекращается. Медленная эволюция также не отменяет энтропии и также лишь ее перекладывает. Так, становление европейской цивилизации - это, помимо прочего, жестко обязательный сброс энтропии в третий мир. А почему Мехико и Бомбей - не Лондон? Наверное, в Мехико и Бомбее собрались очень плохие люди, они работают хуже в 10 раз (ибо живут хуже на порядок), наверное, они бичи по жизни? Ну так потому и бичи, что в мире есть Лондон. Любой мир-системный анализ показывает механизмы того, как сбрасываются - нищета, преступность, наркомания, коррупция: Самое простое: обмен, эквивалентный по стоимости, не эквивалентен по труду, то есть сам факт мировой торговли - уже разводилово. Но не будем вдаваться. Просто выделим курсивом: необходимость периферии суть условие существования центра. Ну вроде того, что зарплата мужика в Нечерноземье должна равняться 5 тысячам рублей как условие, чтобы зарплата точно такого же мужика в Москве была равна 50. Сливать или засыпать? И вот мы уже невзначай отметили две стратегии того, что можно делать с социальной энтропией. Ее, как сказано, нельзя извести, зло выходит как этакая константа. Но эту константу можно положить в разные части социального уравнения. Энтропию можно либо сливать, либо засыпать, означим это, соответственно, как правый и левый путь. Мы начали с наивной цитаты героя Стругацких, но у них же есть недописанный роман касательно Островной империи (четвертый в серии про Каммерера, добавим для знатоков). Такая внешне очень фашистская империя на далекой планете. Общество, однако, устроено концентрически. На внешнем круге - сущий ад: насилие, хамство, грязь, подонки всех мастей грызутся за кусок. На втором круг - получше: мир обывателей, серый, но тихий и гарантированный. А в ядре - прямо-таки республика гениев, государство философов. Такая вот, весьма платоновская, модель. И местный философ-правитель толкует землянину, как оно все работает и почему. Иными словами, можно строить сияющий город на холме, но сливая энтропию в низины. Если брать планету Земля, то это поворот глобализации в сторону доктрины новой античности: полисы-анклавы, где живут гармонично развитые полубоги, и гуманитарная пустыня вокруг. Причем полубоги щедро подливают туда варварства, начиная от экологии и заканчивая наркотой. Зато - сияющий город. Пушкинский круг собирается в латифундиях, а вокруг шуршат крепостные. Левый путь, наоборот: засыпают ямы, ровняя горки. Лечим совсем уж больных, учим совсем уж темных, боремся с алкоголизмом и безработицей. Бомжей селим в общаги, вор должен сидеть в тюрьме, подросток должен ездить в пионерлагерь. Но порядок возможен только в жесткой матрице общих форматов, они же вредны всему особенному. Страдает гениальность в частности и индивидуальность вообще. Общий уровень жизни в СССР поднялся, но всему особенному - стало не особо. Можно спросить, по какому пути пошла Россия после 1991 года. Ясно, что левый проект свернут. Но правый путь - элитные семинары, расцвет наук и искусств, супер-пупер культура и педагогика: Элита стала жить явно лучше, но стала ли лучше сама элита? Можно вообще не выбирать между левым и правым. Можно не заниматься политикой. Правда, кто-то выберет все равно, и тогда политика займется тобой.

Александр Силаев, Вечерний Красноярск